Капризная принцесса - Страница 30

— Доброе утро, — сказала принцесса, вставая и закутываясь в платок.

— Доброе? Я бы его так не назвал. Как честный человек.

— А что, тебе было неудобно? — беззаботно поинтересовалась принцесса, подходя к зеркалу. Беззаботность девушки мгновенно исчезла, стоило ей увидеть своё отражение. Она схватила гребень и принялась второпях приводить своё внешность в порядок, насколько это было возможно "в полевых условиях". — Разве спать в лесу на земле было лучше?

— Представь себе, лучше, — мрачно отозвался Влад. — А главное, от леса особого удобства не ждёшь. А когда возвращаешься домой, рассчитываешь, что вот сейчас-то отоспишься, наконец, как человек. И что?

— Не знаю, я лично вполне отоспалась. Как человек.

Принцесса, наконец, осталась довольна своим отражением в зеркале, что прибавило ей благодушия и игривости.

— Я сразу понял, что ты вредная и противная, — вздохнул Влад, поднимаясь на ноги. — Ещё тогда, в царском тереме.

Настроение у принцессы мгновенно испортилось. Слова юноши напоминали о том, что ей и самой придётся каким-то образом раскрыть своё инкогнито, но как выйти из этой деликатной ситуации достойно, она пока не понимала. Особенно учитывая то, что она была представлена как Дуня не только самому Владу, но и его матери. (А также и всем дворовым в тереме, но кого это интересует?)

Внезапный стук в дверь также не улучшил её настроения.

— Опять?! — тихонько возмутилась она. — Да что ж такое? Скажи, может, ваш дом проклят? Может, на него наложено Проклятие Вечного Стука? Может, по нему просто бродит привидение и то и дело стучит в каждую дверь, и ему можно не открывать?

Пока она всё это говорила, они с Владом на пару уничтожали следы преступления. Перина и подушка быстро отправились обратно на кровать, где им и место, а князь, наоборот, под кровать (где ему вовсе не место, но это, как водится, мало интересовало принцессу).

— Кто там? — громко спросила девушка.

— Я Вам завтрак принёс, барышня!

Принцесса отворила дверь. На пороге стоял дворовый с большим подносом. Запахи с подноса распространялись восхитительные.

— Вот, приятного Вам аппетита! Завтрак на двоих, всё как надо. — Дворовый поставил поднос на стол.

— Почему на двоих?! — поперхнулась принцесса.

— Так княгиня так велела. Сказала отнести в горницу барышни завтрак на двоих. Ещё что-то такое про мыша сказала, но я малость недопонял. Мышь тут, что ли, завелась какая волшебная?

— Ага, мышь, — кивнула принцесса, торопясь выпроводить слугу из комнаты. — Для неё и завтрак. Уж больно прожорлива.

— Я не прожорлив, — заметил Влад, вылезая из-под кровати, как только за дворовым затворилась дверь. — У меня просто здоровый аппетит. Ну матушка! — покачал головой он, отрывая себе кусок свежего хлеба, и даже не пытаясь поухаживать сперва за принцессой. — И ведь я, как дурак, ворочался всю ночь на твёрдом полу, в то время как мог бы с тем же успехом спокойно возвратиться к себе в горницу!

— Подвинься, я тоже хочу есть! — Принцесса торопливо оттолкнула его локтем.

— Успеешь, — ответил юноша с набитым ртом. — Поспешишь — людей насмешишь.

— На себя посмотри! Обжора!

— Я плохо спал! Мне теперь положено как следует наесться, — аргументировал он.

— Мне тоже! У меня организм растущий! Так наш учёный говорит! Между прочим! — припомнила она. — Ты хоть понял, что ваш учёный теперь обязан тебе получением крупной суммы!

— Это на избавление от мяучащих мышей-то? Нет, ничего он не получит. Моя матушка не такая, она на всякие глупости казённые деньги раздавать не станет.

Завтрак был быстро поглощён; на столе сиротливо лежал последний кусок свежего хлеба, с хрустящей корочкой. Принцесса и Влад обратили на него внимание одновременно, но Влад оказался чуть проворнее, и первым схватил вожделенный продукт. С победным возгласом он запрыгнул на кровать.

— Отдай! — Принцесса прыгнула следом за ним и попыталась отобрать хлеб. Влад не уступал. — Ты же уже наелся!

— А это последний кусок, он самый вкусный!

— А ты — мужчина, ты должен уступить даме!

Она как-то вдруг резко сообразила, что сидит на одной кровати с мужчиной, в одной только ночной рубашке и давно распахнувшемся платке. И поспешно его запахнула, отчего-то густо краснея именно сейчас. Влад тоже, столь же внезапно сообразил, в каком оказался положении. Он откинул кусок хлеба в сторону, глядя девушке в глаза, взялся рукой за её платок и потянул его на себя. Пару мгновений она пыталась ударжать платок, а потом позволила ему выскользнуть из рук и слететь на кровать. Они стояли на коленях на девственно-белоснежной кровати, друг против друга, стремящиеся один у другому и пока не зная, куда приведёт их эта дорога.

— Если ты хочешь, чтобы я ушёл, лучше скажи это прямо сейчас, — прошептал он, наклоняясь к её губам.

— Разве я сказала хоть слово? — прошептала она в ответ.

Их губы соприкоснулись, и мир изменился. Два смерча, прежде по отдельности бурлившие внутри каждого из них, вырвались наружу и объединились в единый торнадо, сметающий всё на своём пути. Абсолютно всё — классовые различия, недопонимание и недоговорённости, стыд, обиды и чувство вины, строгое воспитание и моральные устои. Всему этому пришлось отодвинуться, уйти в сторонку и нервно курить, чтобы, возможно, когда-нибудь потом возвратиться и даже взять реванш — но не сейчас. Сейчас было время только для этого смерча.

Принцесса схватилась за рубашку Влада и принялась избавляться от неё, попутно царапая его ногтями, не слишком задумываясь о том, как правильнее и удобнее было бы её стянуть, зная только одно: этот предмет — лишний и от него надо срочно избавиться. Ещё не стянув рубашку до конца, она обратила внимание на то, какие у него мускулистые плечи, какая смуглая кожа, и задрожала от напряжения. Её ночную рубашку постигла та же участь. Он припал губами к её обнажённой груди, и она застонала, запрокинув голову и кусая губу, а потом они вместе, обнявшись, упали на кровать. Губы снова слились в поцелуе — быстром, сумасшедшем, словно они пытались успеть что-то, для чего потом уж точно не хватит времени. Остатки одежды, лихорадочно стягиваясь с тел, летели в стороны. Потом наступил короткий миг затишья, и принцесса, лёжа на спине и, словно в небо, глядя на нависающего над ней любимого мужчину, заставила себя выговорить: